I left my soul there, down by the sea.

[продолжение 28 декабря 2010]

В Форосе у меня кончилась цветная пленка и началась черно-белая,
а мы на маршрутке укатили в Ялту.
Но в середине пути Настасье стало худо:

Так мы оказались на трассе Севастополь-Ялта черт знает где.

VII

Здесь виноградники с холма

бегут темно-зеленым туком.

Хозяйки белые дома

здесь топят розоватым буком.

Петух вечерний голосит.

Крутя замедленное сальто,

луна разбиться не грозит

о гладь щербатую асфальта:

ее и тьму других светил

залив бы с легкостью вместил.

 

 

А дорога вниз увлекала в Симеиз,
 где нас встречали пушистые обитатели оглушительным "мяау!"

 


Купались в ослепительном свете солнца, к вечеру разорвавшего облака,
мы, смеясь, гнались за ним за горой.

 

Добравшись до вершины, пленку снова пришлось сменить.



Болели ноги, но улыбались глаза, пожирали оглушительный закат, губы силились сказать
о том, что наростало внутри, о том, что словами выражать смешно...
О том, как я неистово, невозможно и страшно счастлива.

 VIII

Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.

 (Бродский)